Люди приходят и уходят. Они рождаются, живут, совершают ошибки и умирают, оставляя своих родных самим разбираться с последствиями. У каждого последствия свои. Кто-то пытается расплатиться с долгами умершего мужа, кто-то терпит издевки о том, что твоя дочь слабачка, раз решила покончить с собой. Кто-то просто страдает и тоскует по близкому человеку, а кто-то ощущает себя ужасным из-за того. что ничего не ощущает. Я не знала как назвать это чувство. Может быть это просто шок от того, что еще один мой близкий человек погиб и теперь я осталась наедине с отцом, у которого сорвало крышу еще больше? А может быть я просто разучилась чувствовать что-то к людям кроме безразличия, совсем так же, как это делают они? Я не знала ответов и на эти вопросы. Просто стоя на похоронах Элроя в черном платьице я понимала, что не чувствую ничего кроме облегчения. Облегчение, понимаете? Что я за человек вообще такой? нет, мы никогда не были особенно близки, в детстве он постоянно гонял меня и требовал, чтобы я не ходила за ним по пятам. А мне ведь нужна была поддержка... Приходилось как-то выживать самой. Нет, меня конечно всегда поддерживал Джейк, но я почему-то все равно чувствовала себя обузой. У него ведь своя жизнь, свои мечты, своя работа в конце концов, почему он должен тратить на меня свое время? Джейка я конечно люблю, он никогда не давал меня в обиду. Ни отцу, ни Элу. Наверно по этому я в итоге оказалась на пороге именно его дома. Я не пошла ни к Дейву, который сказал бы просто, что мой брат был еще тем ублюдком и по этому не стоит по нему тосковать. Я не пошла к Райнеру, который о Элрое даже почти ничего не знал. Я пришла именно сюда.
  Я сидела на крыльце и смотрела как садится солнце, держа в руках бутылку виски. Все никак не могла решиться и постучаться в дверь. А потому так и сидела здесь, чувствуя что вот именно здесь я как дома. Единственное место, где мне всегда рады... не считая дом Дейва конечно.Лучший друг тоже всегда был рад меня видеть, всегда подать руку помощи и всегда поддержать хотя бы словом.

  В последнее время мы с Элом все таки немного сблизились. Что поделать, если брат ходил за мной везде по пятам, обосновывая это тем, что переживает за сестренку. Я смеялась и отвечала ему, что это нужно было делать раньше, а не тогда, когда я выросла и уже способна постоять за себя сама. Но он не слушал. Встречал меня с работы и провожал домой, а порой ждал конца моей смены прямо в баре, наблюдая за посетителями. Мои друзья восхищались им и постоянно говорили о том, какой он прекрасный брат, раз так обо мне заботится, но я то знала в чем дело. Он просто хотел чтобы я привязалась к нему, чтобы я полюбила его... Странное желание, учитывая то что мы родственники по отцу, но как говорится, инцест дело семейное? Эл так шутил иногда, но я всегда только отмахивалась. Ну не верю я в то, что когда-нибудь я смогла бы лечь с ним в постель. Он конечно был хорош собой и все такое, но я то знала и его внутренний мир. он лишь пытался показать себя хорошим, а на самом деле... спасибо ему хотя бы за то, что не брал меня силой. Кем кем, а насильником он конечно не был.
  Чем больше я думала о нем, тем больше не понимала, почему не чувствую ничего кроме облегчения. Я должна скорбеть, ну или хотя бы тосковать по нему, он ведь все таки был моим братом...
  В голове снова появилась мысль о том, что я просто разучилась чувствовать. Отец научил меня, что показывать эмоции кому-то это плохо. Стоило мне заплакать, как я получала от него пару ударов. Стоило мне разозлиться, как меня били в несколько раз сильнее. Мне нельзя было кричать и молить о помощи, нельзя было просить перестать или вообще делать хоть что-то. За это непременно прилетало. Сколько раз я обманывала Джейка, говоря ему что я просто в очередной раз упала? Я даже не уверена, что он мне верит, так же как и Дейв, но и жаловаться кому-то мне тоже было никогда нельзя... Я не знала что со мной не так... Я не знала как себя вести... Я не умела правильно чувствовать...

  Вздохнув, я снова отхлебнула из бутылки и посмотрела на небо. Закат был красивым, розово- - красные разводы на небе словно напоминали мне о тех временах, когда все еще было хорошо. А было ли когда-то хорошо? Я уже и не вспомню, то время осталось далеко в прошлом и воспоминания практически стерлись. Каждое хорошее из них уже перекрыло что-то плохое из настоящего...
  Дверь за спиной тихо скрипнула, но я не обернулась. Уже по шагам поняла что это Джейк вышел посмотреть кто наведался к нему в дом на ночь глядя.

- Прости что так поздно, - сказала, когда он остановился за моей спиной. - Просто мне нужен был близкий человек, который сказал бы мне что я не схожу с ума. И что я нормальная... - усмехнулась грустно и приподняла бутылку в виски так, чтобы Джейк ее видел. - Посидишь со мной немного? Обещаю, я не буду тебя слишком задерживать... - почему рядом с ним я всегда чувствовала себя виноватой? Словно не оправдала его надежд на то, что стану хорошим человеком. Честно говоря, его самого нельзя было назвать человеком, который добился всего. Иногда казалось, что ему это и не нужно вовсе... тогда может быть это не нужно и мне? Я наконец обернулась и посмотрела на него снизу вверх, чуть поджав губы и показав свои ямочки на щеках. Надеюсь он меня не прогонит... Не хочу сейчас идти домой. Там снова в умат пьяный отец, только теперь он будет винить меня не только в том. что я выжила, а мама нет. Но еще и в том, его единственный сын мертв, а я до сих пор умудряюсь ходить по этой земле целая и невредимая...

Барон медленно повернул голову в сторону Трактирщика, когда тот начал свой спич, сощурился подозрительно, но не дернулся в попытках продырявить ублюдку какой-нибудь жизненно важный орган. Видимо, внял голосу разума, ведь слова помощника ничего радостного не сообщали, надо бы разобраться для начала, чего да как, а жажда крови может подождать. Убью тебя на следующей неделе. Или даже раньше, судя по разговорам, пиздец всё никак не хотел их покидать, будто прикипел к пиратам страстной любовью.  А они говорят, Флинт, старина, чего ты всё один да один, не пора ли заиметь счастье какое грудастое, вон их сколько ушивается рядом? Когда тебя так любит жизнь, никаких любовниц не надо, вот что он может ответить.
Флинт ещё раз подозрительно оглядел Трактирщика. Так себе любовница, признаться честно, но дареному коню… Флинт тихо фыркнул в усы. А веселого, тем временем, действительно мало: барон вновь обратился в тучу, рассматривая любезно брошенный второй кусок карты. Ну что ж, если соединить так, эту сторону к этой, повернуть… Капитан вертел кожу мертвой Кайши и так и эдак, без какого-либо отвращения или брюзжания на тему «ааа, мать вашу, трупные вырезки!», хмурился всё больше, затем плюнул злобно и посмотрел снизу вверх на Трактирщика. И уж было собрался призвать к спокойствию мистера Сообразительность, да только тот внезапно взвыл и рухнул рядом с Флинтом. Глаза капитана округлились, до него наконец дошла вся хреновость образовавшейся ситуации. Хреновость заключалась в основном в том, что Флинт всегда работал один, никаких напарников в море, есть только он и команда, он – капитан, он капитанит, он управляет командой, исключений нет, всё, точка. А здесь налицо наглое навязывание партнерства и разделение прав: ну и фантазиях у этих демонов, сплошное извращение. То есть, ясен перец, делить сокровища Флинт не планировал. А сокровища будут, если верить самому огромному иероглифу в центре двух сложенных вместе кусков. Рисунок как раз делился пополам, и без одной части отыскать дорогу к невиданному кровавому камню невозможно.
- Поздравляю, помощник «Безумия», у нас впереди долгое путешествие в страну Неверляндию, – слабо улыбаясь изрёк Флинт, наблюдая как брат по несчастью отплевывается от песка, – Как думаешь, это нас сблизит? О, я отчего-то уверен, что сблизит. - хищная лыба капитана при этом говорила совершенно об обратном.
- Идём, обрадуем людей, что мы ещё живы, поди с горя напились там все и грабят всё наше скромное имущество, - даже настроение слегка поднялось от отвратительнейшего до просто поганого, когда он представил, как появляется на острове и видит вытянувшиеся лица своих горячо любимых врагов.

— Я не хотел умирать… — Пускай это звучит, как оправдание, но это факт… истина в последней инстанции. Я не хотел умирать, никогда не горел подобным желанием, даже когда припекало и казалось, что если не сдохнуть прямо сейчас, мир просто рухнет на голову, нет, я всегда держался за жизнь, до последнего. Так что же случилось? Ничего, всего лишь мой «младший брат», обиженный и разозленный младший братец, который плохо контролировал свои порывы «Всегда… Но ведь для этого мы и тренировались, верно? Чтобы научиться… Но не придется больше.» и простая случайность, а потом все закончилось для меня, как я сперва подумал. «Наивный, из этого мира никто просто так не уходит, особенно те, кто до последнего хотят жить.» А казалось бы все просто, тебе в висок прилетает один из посохов, которые мы обычно используем в бою, «Черт, он ведь нагло упер у меня эту идею! А, плевать, все равно уже поздно для гнева и выговоров, не с того света же этим заниматься?» — Самоирония? — ты отрубаешься, ведь этого благополучно обезвредил несколько самых опасных жителей нашего обожаемого и невероятно мрачного Готэм-Сити, в попытке их же спасти (странная, но очень долгая история о том, что бывает, если Джокеру позволить убить жену Супермена. «Говорил, же странная история!») от Лиги Справедливости. И совершенно непонятно, то ли Лига, под началом Кларка изрядно зарвалась, то ли мы вконец умом тронулись и обитать бы нам в чудесных стенах лечебницы Аркхем, но факт остается фактом, в меня прилетел посох, что закончилось, кажется, падением и каким-то ну очень неудачным переломом, а, как итог, внезапной смертью. — Прямо как название старого боевика, вот только финал не столь радужный, я бы даже сказал наоборот, как-то мрачненько все получилось, да еще и этот дождь… Идеальная авансцена для трагической смерти героя, не окажись она столь нелепой. Но да я ж не о том…

Я отчаянно не хотел умирать, но видимо пришлось, и вместо того, чтобы раствориться, уйти в небытие или же отправиться в любую божественную инстанцию, коих существует минимум три, если верить тем постулатам, что отчаянно вдалбливаются в наши головы с детства, я остался здесь… на Земле, точнее в месте, откуда можно было наблюдать за всем, не имея возможности вмешаться. Да, я стал призраком, вот только в отличие от мультяшных и мифических созданий, у меня было навыка вроде «стань видимым» или «подвигай предмет» и все, что было мне под силу, лишь наблюдать, что я и делал. И это так тяжело, быть безмолвным свидетелем… Смотреть, как некогда великий герой, который был едва ли не во всем мире олицетворением надежды, превращается в безжалостного тирана, считающего себя выше всего человечества и имеющим право решать за всех, даже не за группу людей… героев, а за весь мир, как ему стоит жить. Или как человек, способный обогнать ветер, начинает метаться и, кажется, понимает, что они далеко не во всем правы, ведь ему показывают мальчика… простого мальчика, что решил бороться за то, чтобы иметь возможность самому принимать решения, не оглядываясь со страхом на «Новый порядок»… нет, они еще не придумали себе новое имя, ведь считают себя по-прежнему Лигой Справедливости, вот только где потерялась та самая, пресловутая справедливость? Ведь ее больше нет, ни в их делах, ни речах и больше не видно ее во взглядах каждого, кто состоит в этом странном сообществе. Я наблюдал и за мальчиком, что наделен силой нескольких богов, мальчиком, который полностью отдает себе отчет в том, что они поступают неверно, что лишь страшат и без того запуганных людей, которым, благодаря Супермену, больше не нужны герои, который следует по-прежнему за своими героями, ведь он слишком юн, чтобы отойти от того, чему его учили и убеждали, а некоторые умеют убеждать. И бесконечное множество раз я был рядом с отцом, «Разве можно теперь звать его иначе? Впрочем, даже раньше такая мысль не приходила, даже несмотря на все мое упрямство и нежелание становиться настоящим сыном.» и каждый раз мне становилось лишь хуже, от увиденного, мне было жаль Селину, которая послушавшись совета Кларка, отправилась помогать отцу справиться с потерей, ей пришлось несладко, бедный Альфред, человек, который растил меня практически наравне с Брюсом, который, в отличие от отца, учил не сражаться, а жить и быть нормальным человеком, «И со мной, в отличие от нашего старшего Уэйна, кажется, прокатило!» я видел также Дину, Оливера, Кейт и многих других, кто пытался быть рядом с отцом, что уж говорить, если сунулся даже Супермен… Странно, что даже став врагами, они не забывают дружбу… «Что с этими людьми не так?» А он? Что не так было с Брюсом Уэйном, который как-то слишком надолго погрузился в скорбь. — Ну кто так долго стенает по мертвому сыну, во время почти-что войны? Хотя стенаний ведь не было, мы молчаливо избивали все, что попадется под руку, слава Боги пришла Кошка и спасла тренировочный зал, а то страдать бы ему вечность. — «Откуда во мне столько сарказма? Впрочем, вопрос скорее риторический, ведь одиночество не только заставляет разговаривать с самим собой, но и оттачивать все возможные издевки. Кажется, я начинаю превосходить в это Дэмиана…» — Я знаю, брат, в это нет твоей вины… простая случайность, нелепая, но все же… и отец знает. — Нет возможности сказать даже этого и приходится лишь молча смотреть, как от семьи остается черт знает что. До поры, до времени.

Оказывается, Мертвец — это переходящий титул и Бостон Брэнд решил, что из меня выйдет отличная замена. Я бы не сказал, что это предел мечтаний, но теперь у меня появилась возможность поговорить с ними, увидеться… и даже помочь, ведь с новым статусом появляются новые возможности, и я стал чуть ближе к Касперу, а еще, при желании, можно вселиться в тело живого человека, что заметно облегчает потустороннюю жизнь, особенно когда нужно сделать одну чертовски важную вещь — остановить отца от того шага, о котором он будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Но для начала нужно его найти и вот тут начинаются сложности. К сожалению, я все еще слишком далек от сказок и не могу силой мысли оказаться рядом с нужным мне человеком, если не имею представления о том, где он находится, а значит придется искать, долго и тщательно искать.

 — Просто ты слишком проницательный, — буркнула эльфийка, не желая вслух признавать, что да — врала она действительно отвратительно. Всё еще. Хотя вот Алистер ей верил. Наверное потому что доверял. И любил. И сам не умел толком врать. Что, впрочем, только добавляло ему очарования.
 Как и всегда, даже при мысли о храмовнике, на сердце потеплело. И пусть это чувство сейчас было щедро сдобрено ощущением вины, на мгновение Нерии стало легче. И на шутку Зеврана она отреагировала веселым прищуром:
 — Учитывая твои успехи в покорении Винн, Эонар покажется нам спасением. Или у тебя припрятан, как там во внешнем мире говорят... туз в рукаве?
 Увы, веселье долго не продлилось. Слишком серьезными были обсуждаемые темы. Даже для балагура Зеврана. Или особенно для Зеврана?
 И пусть убийца и пытался скрыть своё недовольство за мягкостью тона, Сурана всё равно его уловила и тут же виновато прижала уши и потупилась. Чтобы мгновение спустя вскинуть подбородок и дерзко взглянуть на эльфа снизу вверх:
 — Я решила, что нам важнее сначала исчезнуть из поля их зрения! — получилось резче, чем хотелось. Сказывались усталость, переживания да привычка защищаться и отстаиваться собственные решения — в их разношерстном отряде ни одно обсуждение спокойно не проходило. И пусть зачастую Нерия умудрялась находить компромиссы или уговаривать несогласных, иногда приходилось спорить, а то и вовсе настаивать на своём. Что не приносило девушке ни малейшего удовольствия. Как и собственные срывы, происходившие в последнее время всё чаще.
 — Прости, — за каждой вспышкой неизменно следовало раскаянье, — Мне действительно стоило рассказать тебе сразу. Но я не хотела тащить тебя в возможную ловушку. А после нам стоило поспешить, и у меня просто не получилось выгадать момент, чтобы поговорить наедине.
 Зевран принялся мерить комнату широкими, но при этом практически бесшумными шагами, явно задумавшись о чём-то, и Нерии не оставалось ничего другого, как молча ожидать его решения. Или новых вопросов. Или чего-то еще.
 Первая произнесенная эльфом фраза заставила Сурану лишь вздохнуть — хорошего действительно было мало. Хотя по её ощущениям к ситуации с Воронами, ну или с денеримской их частью куда больше подходило слово «странно». А вот дальше пошли уже вопросы.
 — Он предложил мне... поработать на Воронов, — произнесенное вслух, это казалось еще большим сумасшествием, чем ощущалось, когда было всего лишь мыслями. Странно, но в устах мастера Игнасио это предложение звучало почти что здраво, — Ничего угрожающего тебе или связанного с тобой.
 Начни антиванский мастер требовать отдать ему Зеврана, разговор был бы совершенно другим. И скорее всего велся бы посредством клинка и магии — Араннай присоединился к отряду чтобы защититься от Воронов, и Нерия собиралась сделать всё, чтобы «крылатые» до него не добрались.
 — Хорошо, — Нерия искренне, пусть и чуть обеспокоенно улыбнулась, — Я рада, что ты остаёшься с нами. Без тебя было бы грустно.
 По крайней мере ей. За других Сурана ручаться не могла.
 — Я поняла-поняла, — эльфийка даже руки приподняла, показывая, что сдается и не собирается настаивать, — Ты не будешь прятаться, — магесса демонстративно задумалась, а потом также демонстративно невинно поинтересовалась, — Даже если это будет б... — в последний момент одернув себя и не произнеся «бордель», поправилась, — большой теплый дом, полный прекрасных страстных женщин и мужчин?
 Это была её попытка пошутить и чуть развеять атмосферу. Может не очень успешная — Нерия всё еще не была уверена, что стоит упоминать бордели в разговоре с Зевраном, учитывая место его рождения. Но вот о прекрасных женщинах и мужчинах, а также о страсти и всём, что с ней связано эльф разговаривать вроде как любил.
 За дверями, у которых Сурана как раз нагнала бывшего убийцу, обнаружился Стэн. Кунари, сидевший у стены на табурете, точил меч и казался всецело погруженным в своё занятие. Отвлекать его магесса не решилась, и вновь заговорила только когда эльфы отошли подальше от серокожего гиганта.
 — Кстати о чае... Мы с Лелианой как раз купили новый сорт, пока были в Денериме. Разведаешь, что там на кухне, пока я за ним сбегаю? Хочу попробовать его заварить.
 Нерия любила чай еще живя в Башне, внешний же мир преподнес ей сюрприз в виде множества сортов и сочетаний этого напитка. Многообразие напитков и еды вообще завораживало Стража, но к её огромному сожалению на то чтобы попробовать всё это у отряда зачастую не было денег, а на то чтобы учиться готовить у эльфийки не доставало времени. Её даже освободили от дежурства по лагерной кухне — Винн утверждала, что для нее гораздо важнее заняться изучением магии, чем приготовлением пищи.
Ну, по крайней мере, у неё был чай. И возможность его заваривать.

Если бы Андомеда Тонкс когда-нибудь читала библию, то всемирный потоп выглядел бы именно так.
С низкого неба, цвета облезлой свалявшейся шерсти, сплошь покрытого густыми кучевыми облаками, ледяными потоками лилась мерзкая влага, безо всякой передышки и намека на просвет.
Удивительно, как в мае может быть так - серо. Цвет выскребли, словно краску со стен, нанесенную туда лет пятьдесят назад. До неровного кирпича, неоднозначно подмигивающего оттенком свернувшейся крови. Или это свежие зеленые маячки распустившихся листьев слишком далеко?
Хотя, нет.
Вот же цветок! Прямо перед носом, необходимо только чуть опустить взгляд.
На неё смотрела темно-красная хризантема. И ещё одна и ещё. Рядом, ближе к центру композиции, расположились розы.
Лента была не черная - темно-фиолетовая.

Ремусу и Доре Люпин(Тонкс) - с вечной любовью и памятью.

Ни на надгробиях, ни на траурных лентах; нигде не было озвучено полного имени дочери.

Не называй меня Нимфадорой!

Хорошо. Обещаю. Больше никогда.
Клянусь. Можешь быть спокойна.
Можешь быть...

Кто-то, не произнося ни слова и даже не дыша, казалось, верно держал над головой огромный темный куполообразный зонт. Наверное, это был Гарри. Или Рональд. Нет, всё-таки Гарри, справа не наблюдается всполохов рыжей шевелюры. Или веснушек. Долговязости, чего там ещё есть у Уизли?

Смотри, какие конопушки я могу. А какой нос! Брови погуще, пореже, вообще без бровей. Рыжие волосы, длинней, короче, кудряшки?. Глазищи, ууууу.
В горошек, в полосочку, в линеечку.

Да, дорогая. Я знаю.

- Пора, - она не сразу услышала это чье-то обращение, бросая взгляд на тире между дат, выгравированных на камне: - Мы уже с самого утра здесь.
- Мне нужно ещё...время. Побудьте с Тедом, пожалуйста.
Речевой аппарат категорически отказывался произносить имя внука и мужа уменьшительно-ласкательно.
Это тут же вызывало ощутимое блуждание осколочных слез под веками.
Для жены, потерявшей мужа придумали название - вдова.
Для ребенка, потерявшего родителей, придумали название - сирота.
Никакого названия не придумали для матери, потерявшей ребенка. Наверное, потому что это слишком жестоко.
Наверное, потому что даже в самом несправедливом мире, мире погасшего солнца, победившего Абсолютного Зла, мире Ада на Земле, где все спасители развешаны на позорных столбах, феи нанизаны на булавки, а единороги запечены на гриле, дети не должны погибать прежде родителей, вынуждая их стоять у гроба.
Андромеда знала, что нужно сдвинуться с места.
И не могла обернуться вслед уходящей процессии. Не дай Мерлин, выглянет из чьи-то рук чуб ярко-розовых волос.
Она что, никогда не сможет глядеть на него без дрожи, без рубленого сердца в соку кровотока, проходящего через крупную мясорубку?.
Позади ждал пустой стылый дом.
Где-то там сейчас будут вести беседы о падении Темного Лорда, о Хогвартсе, о министре и Министерстве, о...
Любой разговор означает продолжение.
Тонкс стояла в тупике.
Фамилия в скобочках, окрыленно сопровождавшая её всю жизнь, превратилась в раскаленный нож, проворачиваемый где-то в самом центре солнечного сплетения. В гремящие оковы, оплетшие щиколотки.
И если на планете есть способ, как избавить себя от этой муки, то лишь причинив себе муку  куда более сильную.
Для этого нужно отправиться на кардинально другую сторону кладбища.
Там ровные аллеи, там кусты пострижены идеально, а газоны ярки, клумбы усыпаны цветами.
Там больше света.
Ложь - света теперь нет нигде.
Библейский ковчег уплывает вдоль по Стиксу, а Андромеда прикована к прометеевой скале, вот только подлый орёл всё не прилетает. Вероятно, потому что у неё больше нечего выклевать, а рифы ребер малопривлекательны.
Черты лица заострились от горя и бессонницы, побледнели от боли и под глазами залегли синие круги. Темно-каштановые волосы почернели от воды, заволнились круче, кое-где свиваясь в кольца; когда как не сейчас отправляться к захоронениям Блэков.
В этом черном платье в пол.
Цвет скорби. Цвет ночи. Цвет засохшей крови.
Цвет фамилии.
Все Тонксы мертвы.
Сегодня - я тоже.